Сказочница Полина Черкасова: иногда мой труд напоминает работу реставратора / беседовал Игорь Котюх

Первопубликация на эстонском: “Elas kord…” Sirp 12.10.2018.

Полина Черкасова – необычный для русской культуры Эстонии человек. Она – антрополог, музыкант, лектор. И сказочница. Таковой она представляет себя публике. В 2017 году у нее вышла дебютная работа – CD «Звенящие сказки», в двух версиях, на русском и эстонском языках. За презентациями диска последовали многочисленные авторские вечера, выступления на радио и телевидении. За короткое время Полине удалось найти свою публику на русском и эстонском языках. По итогам 2017 года диск «Звенящие сказки» был удостоен номинации премии Капитала культуры русскому автору. Что стоит за трудом сказочника? Откуда он (она) берет материал и как с ним работает? В какой мере эту работу можно рассматривать в литературной плоскости? Полина согласилась ответить на эти и другие вопросы, заранее зная, что беседа будет опубликована на двух языках – оригинал на русском в «Новых облаках» и эстонский перевод – в культурном еженедельнике «Sirp». Интервью состоялось осенью 2018 года, когда Полина работала над вторым диском «Звенящие сказки: когда мы вырастем». И.К.

ИГОРЬ КОТЮХ: Эта беседа будет опубликована на двух языках, по-русски («Новые облака») и эстонски (Sirp). Твой диск «Звенящие сказки» был издан также на двух языках. И выступаешь ты в нашей стране тоже на двух языках. Твой родной язык русский. Насколько легко ты освоила эстонский? Почему для тебя важно делиться своими сказками на двух языках?

ПОЛИНА ЧЕРКАСОВА: Для меня важно делиться сказками не только на двух, а даже на трёх языках. Я ещё рассказываю свои сказки и выступаю на английском языке, которым тоже владею свободно. Сейчас как раз выходит английская версия моего первого диска «Звенящих сказок» и тогда, надеюсь, эти душеполезные (hingekesksed) истории, притчи и размышления о жизни станут доступны ещё большему числу слушателей.
А эстонский язык я выучила вне школы и официальных языковых курсов – только когда нашла своё главное увлечение, ставшее профессией, старинную музыку и студию старинной музыки Vaikuse Muusika. Там молодые люди играли на интересных музыкальных инструментах, общаясь между собой и с учителем на эстонском. Как насильно мил не будешь, так и насильно язык не выучить. А вот любовь к своему любимому делу может дать отличные результаты в изучении языка.
Вообще, очень люблю слушать как разные люди разговаривают и как используют свой родной язык. Некоторые говорят сочно, используя такие интересные выражения, пусть даже архаичные или деревенские, но они-то и делают речь живее и своеобразнее – главное, что это не пять или шесть слов, которыми современный человек может всё «объяснить». Так я запоминаю необычные и редкие в повседневной речи выражения, ведь одно из главных качеств хорошего сказочника – это уметь слушать и замечать.

Расскажи, пожалуйста, о своем детстве, увлечениях. Русская аудитория знает, что ты происходишь из театральной семьи. Как в тебе появилось желание стать сказочницей?

Я считаю, что у меня было действительно счастливое детство. Уже из-за того, что оно выпало на блаженное и неспешное время до появления разных гаджетов, компьютеров, Интернета и социальных медиа. Мы играли во дворах, где почти не было машин, пользовались толстыми книжными словарями, где в поисках нужного тебе слова можно было найти ещё много других интересных слов. Быть может, мы тогда чаще, чем современные дети и подростки, смотрели на небо.
Как и тогда, мои родители до сих пор работают в Русском Театре, и меня с детства завораживал вид спектакля из-за кулис, как будто изнутри. Но куда более важным для меня было то время, которое мы проводили с родителями вместе. Они мне очень много интересного рассказывали об истории, литературе, пересказывали старинные фильмы. А как увлекательно было вместе листать страницы художественных альбомов, вглядываясь в неяркие, но такие живые, картины!
Хотя всё же большую часть времени я проводила одна, потому что родители часто с утра до поздней ночи были на работе в театре. И возможно, такое вынужденное одиночество тоже повлияло на меня и мой внутренний мир, развивая мою фантазию и воображение. Наверное тогда я и полюбила музыку, потому считаю, что для того, чтобы полюбить музыку, надо сначала полюбить тишину.
Примерно в то же время моим любимым занятием было ставить ненужную аудио-кассету в магнитофон, брать в руки микрофон и наговаривать, записывать сказки. Сначала это были запомнившиеся мне сказки, потом сказки моего сочинительства. Рассказывать их я могла часами. Теперь, переслушивая те старые и наивные записи моих первых сказок, я всё равно удивляюсь, что несмотря на всю их детскость, в них были крепкая сюжетная линия, даже композиция с финалом.
А вообще меня в детстве удивлял вопрос взрослых: «А кем ты станешь, когда вырастешь?» Я не хотела ни кем стать, да и кем мне было становиться – ведь я уже была, и я просто хотела быть и дальше!

Твои публичные выступления и диск «Звенящие сказки» выявляют в тебе универсальную творческую натуру. Ты не только сказочница, но и музыкант, антрополог. В какой рубрике культурного издания была бы наиболее уместна рецензия на твой диск: «литература», «музыка», «гуманитарные исследования»?

Я буду только рада, если рецензии выйдут во всех трёх рубриках! Ну и на самом деле, мне всегда было сложно ограничиться каким-то одним занятием или делом, будь то музыкальные инструменты, профессия, язык, или культурное пространство, в котором я живу. Уже одна профессия антрополога тербует от человека многогранности и широкого кругозора. Нужно уметь быть и податливым, приспосабливаясь к жизни в условиях другой культуры, и в то же время иметь свой внутренний стержень, совесть, чувство ответственности. Без этих качеств будет трудно во время этнографических полевых исследований (välitöö). Ну и чувство юмора нельзя тоже забывать!
А музыкант должен уметь слушать, стремиться превзойти достигнутое, уметь существовать в музыке и понимать её скрытое воздействие на слушателя.
А лектор, каковым я проработала в Таллинском университете семь лет, должен уметь видеть и замечать жизнь, проводить параллели и видеть взаимосвязи между, на первый взгляд, отстраненными явлениями.
И сначала мне казалось, что я разрываюсь между своими любимыми занятиями, но в какой-то момент все эти кусочки гармонично встали на свои места. Хотя могу признаться, что меня особенно порадовало, что мой первый диск или аудиокнига «Звенящие сказки» был номинирован на ежегодную премию Капитала культуры именно в разделе литературы. Дело в том, что сказительство как устное творчество, это, с одной стороны, древнейший жанр литературы, а с другой стороны, его очень трудно зафиксировать, запечатлеть и тем более популяризировать.

Выше ты сказала, что ты делишься своими сказками на трех языках. Но в какой мере эти сказки «твои»? Вопрос касается записей на диске, когда в скобках указана страна – Сербия, Корея, Шотландия и др. Насколько сильную авторскую обработку проходят эти национальные сказки?

На мой взгляд, эти сказки проходят довольно сильную мою авторскую обработку. Я называю это “оживлением” или “одухотворением” (hingestamine) сказки. Так я, например, никогда не меняю самого сюжета, имён, названий. Но стараюсь добавить в сказку местного колорита той страны, откуда она родом. Любопытно, что для каждой страны и каждого народа свойственны свои неповторимые начала сказок – то есть первые слова или предложения, до того, как начнётся сюжетная линия. И вот их я тоже придумываю часто сама, сочиняю, иногда в стихотворной форме, чтобы передать стилистику повествования – как бы рассказывал эту сказку сказочник из той конкретной страны.
Чаще всего сказки, которые мы читаем в переводе на свой родной язык, доходят до нас уже изрядно сокращенными и куцыми – это одна сюжетная линия. А я страюсь перенести слушателя на родину этой сказки с помощью речевых оборотов, стиля, своего опыта этнографа и антрополога и, конечно, исполняемой мною музыки. Так чтобы слушатель почувствовал себя то под жарким солнцем Персии, то в сырых и обветренных горах Шотландии. Но самое главное для меня – это постараться воссоздать потерянные элементы сказок, чтобы старинная история вдруг засияла как огранённый алмаз, и стала не только понятной, но узнаваемой и даже родной, для современного слушателя.
Иногда мой труд напоминает работу реставратора – сначала тонкими кисточками снимаешь слои пыли, потом ставишь детали сказки на место, ищешь недостающие кусочки сюжета, собираешь всё воедино, слушаешь, зазвучит ли. Иногда это больше напоминает процесс обработки фотоснимков фотографом – примеряешь разные цветовые фильтры, меняешь экспозицию, даже температурный режим. Всё это я могу передать голосом, когда буду рассказывать сказку. А иногда приходится дописывать недостающие детали или, наоборот, сокращать. Ведь это раньше люди могли долго слушать сказителей, бардов или певцов эпоса. А теперь человек уже привык, что он может быстро и сжато получить всю информацию, и со многими привычками современных слушателей уже не поспоришь.

Внимательно слушая твой диск на одном, а потом на другом языке, можно заметить, что это две самостоятельные работы. Эстонский диск не похож на перевод русского диска. Сказки те же, манера повествования та же, но образный ряд, идиомы, интонации – уникальны для каждого диска. Это значит, что проект «Звенящие сказки», условно говоря, мог быть номинирован на премию Капитала культуры, как в русском, так и в эстонском секторе премии. Из этого создается впечатление, что ты проживаешь параллельно несколько жизней: есть «русская Полина» и есть «эстонская Полина». Согласна ли ты с таким утверждением? Требует ли такой подход вдвое больше сил, энергии, планирования?

Нет, Полина всего одна! И не важно, на каком языке я говорю – русском, эстонском, турецком – это всё я же. Просто меня интересуют языковые особенности разных народов и говоря на одном или другом языке, я стараюсь передать всю его поэтичность, по мере возможностей. Хотя я сама считаю, что русская, эстонская и английская версии моего первого диска «Звенящие сказки» практически полностью идентичны. Русская и эстонская версия диска вообще вышли и записывались одновременно, и являются практически точными копиями друг друга. Но местами, действительно, я использую какие-то речевые обороты, которые характерны именно для этого языка. Мне очень нравится слушать, как зазвучит одна и та же сказка на разных языках – ведь даже мой голос звучит на разных языках по-разному – в зависимости от интонационных требований и законов мелодики языка.

Так вышло, что сказочников в нашей стране относительно мало – в сравнении, допустим, с поэтами и писателями. Поэтому хотелось бы узнать подробнее о твоей работе. Расскажи, пожалуйста, на конкретном примере, какой путь проходит сказка от первой встречи с тобой до появления на диске? Как это всё происходит?

А вот я бы сказала – наборот, сказочников в нашей стране довольно много, по крайней мере по сравнению с другими странами. Благодаря стараниям моей любимой Пирет Пяар, в Эстонии даже существует школа сказочников. Так что традиция сказительства развивается у нас очень даже активно.
А сказки приходят ко мне по-разному. Очень многие сказки я привезла с собой из путешествий и этнографических экспедиций. Там они как-то сами меня находят. Бывает даже так, что подходит какой-то человек и говорит вдруг, что хочет рассказать мне одну сказку или какую-то свою историю. А ещё очень интересно обмениваться сказками – это лучше любых подарков или обменной монеты. Например, каждый раз, когда я бываю в Турции и встречаюсь там с одной моей турецкой знакомой и коллегой, мы дарим друг другу по хорошей сказке, которые будем потом рассказывать дальше – каждая в своём уголке земного шара!

Ты опытный музыкант и композитор. Выступала на фестивалях старинной музыки и делала музыкальное обрамление для постановок Русского Театра. Кроме того, ты коллекционируешь традиционные музыкальные инструменты разных стран и придумываешь собственные. Какую музыку ты ценишь как музыкант? Почему решила сочетать сказки и музыку?

Это не было таким вот надуманным или принятым решением – я с детства любила рассказывать сказки, и очень рано полюбила музыку, чувствовала какую силу она имеет и как влияет на слушателей. Поэтому эти два аудиальных жанра для меня и сложились в одно.
Когда я делала этнографическое исследование для своей докторской работы и жила целый год в Стамбуле, там я как раз изучала старинную турецкую музыкальную терапию – это было центральной темой моего исследования. Любопытно, что опытно обоснованная музыкальная терапия зародилась на востоке, в Персии, уже в IX-X веках, когда философ, музыкант и учёный Аль Фараби написал книгу о музыкальной терапии и влиянии разных элементов музыки на слушателя, его здоровье и душевное состояние. Обучение было для меня незабываемым опытом – было интересно наблюдать, как постепенно обучался мой слух воспринимать новые для меня звукоряды и четвертьтона. Образно можно сказать, что я выросла на музыке, в которой есть два основных состояния – мажор и минор – радостное и грустное. А в восточной музыке есть более двухсот таких различных звукорядов или ладов – макамов, и более пятидесяти из них широко используются в наши дни. И если наша октава делится на семь нот, то в турецкой музыке та же самая октава делится на пятьдесят три равных интервала. Это уже совсем другая шкала различных состояний и эмоциональных окрасок, которые может передать такая музыка слушателю. Наверное такой опыт тоже помог развить во мне чуткость к тому, как музыка влияет на людей.
А ещё в музыке я очень ценю простоту, которую, кстати, трудно достичь. И раз уж я говорила много про восточную музыку, то могу назвать из ныне живущих музыкантов иранского мастера игры на кеманче Кайхана Калхора (Kayhan Kalhor). Кстати, на востоке настоящее мастерство и превосходное владение своим делом связывают с приобретёнными и развитыми душевными качествами человека и говорят, что настоящие мастера – это люди имеющие ласковые сердца.

На диске «Звенящие сказки» из десяти рассказов один – полностью твоего авторства. Планируешь ли в дальнейшем рассказывать слушателям и другие сказки собственного сочинения?

Конечно. Как раз сейчас я работаю над вторым диском или аудиокнигой, где тоже будет одна сказка моего сочинения. И на выступлениях я часто рассказываю слушателям истории из моих путешествий и экспедиций, создавая из них сказки. Моя авторская сказка на первом диске “Звенящих сказок” называлась “Кто такой Сказочник”, и в ней я постаралась предложить разные варианты ответа на этот вопрос.
А на новом, втором диске, тоже прозвучит одна моя авторская сказка, но я пока не буду про неё больше рассказывать – лучше приходите на презентацию диска и послушайте сами. Могу пока сказать, что мой второй диск будет называться “Звенящие сказки: Когда мы вырастем”, и сказки на нём будут объединены общей темой взросления и становления человека – поиска своего места в жизни, поиска любви, пути от детства во взрослую жизнь и сохранения некоторых детских качеств, которые так нужны в жизни – яркости восприятия, воображения, чуткости. Если всё получится, то мой новый диск или аудиокнига с моей музыкой должен выйти в декабре этого года, перед праздниками.

Изучая твой академический профиль, можно обнаружить, что ты активна и как ученый. Докторант, лектор Таллиннского университета, экспедиции, англоязычные статьи. Твои научные интересы перечислены при помощи следующих ключевых слов: poliitiline antropoloogia (rahvus ja selle konstrueerimine, mälu, riik, standardiseerimine) и meelte antropoloogia (taju, heli, lugude vestmine). Можно ли сказать, что в тебе сосуществуют одновременно сказочница и ученый? Какой круг тем тебе интересен в науке?

Конечно я это говорю как шутку, но по сути, и сказочник и учёный занимаются одним и тем же – размышляют о жизни, синтезируют и страются разобратся в этом сложносотворённом мире. Без моего научного интереса и академического опыта антрополога мои сказочные вечера и выступления не были бы тем, что они представляют собой сейчас. А за время моей работы я успела позаниматься разными темами в антропологии – преподавала политическую антропологию и писала статьи о государственности, памяти, национальности. Но позже меня стали больше интересовать темы антропологии восприятия (meelte antropoloogia) – как происходит обучение, как наше тело участвует в восприятии и интерпретации звуков или музыки, и почему в процессе слушания возникает другое состояние сознания. Это лишь немногие темы, которыми занимается антропология восприятия. Таким образом, я стала заниматься теми вещами, которые, как оказалось, меня больше всего интересуют и которые связывают для меня всё то, чем я сама, как музыкант и сказочница, занимаюсь.

В чем сила хорошей сказки?

Вот теперь можно разобраться и в том, что вообще такое сказка. Я представляю, что сказка – это такое вместилище народной души и мудрости, которое, просочившись сквозь фильтры времени и истории, дошло до нас. Поэтому сила хорошей сказки в том, что она соединяет нас не только с нашими корнями, но и с нашим сердцем, нашей душой. А главное, хорошая сказка помогает нам лучше разобраться в этом непростом мире, где бывает очень трудно ориентироваться, особенно молодым людям.
Все хотят быть любимыми, хотят быть полезными и нужными, а живут так, что чаще всего оказываются непонятыми, одинокими и всю жизнь ищущими чего-то недосягаемого, а потому неудовлетворёнными. Меня всегда интересовало, почему так происходит. Почему взрослея, человек чаще всего теряет то трепетное восприятие жизни, ту энергию и веру, какие у него были в детстве. Так что, когда я выбираю сказки, которые буду рассказывать и для которых буду создавать музыку, я руковожусь тем критерием, чтобы мои сказки были «душеполезными» (hingekesksed). В таком случае, хорошие, правильно подобранные и исполненные сказки и притчи – это возможность подправить, сонастроить наш внутренний компас, чтобы принимать верные решения в жизни, и чтобы о нас и нашей жизни осталась добрая память в наших детях, соседях, знакомых, а не пустота и обиды. Это способ дополнить опустевшие баки с горючим для нашей жизнедеятельности.