Мирьяна Петрович (Белград). Апсида. Поэма

АПСИДА

«Когда внезапно,
вдаль спеша, оглянулся на них
Господь…»
Фридрих Гельдерлин «Патмос»

в приливе золотых слов Твоя река
пока тихая филигранно оковывает
меандром и вяжет руки отливом
веков вышивая ловкими пальцами
пурпуром сухожилий и чернилами вод
чуть ли не прикосновением чуть ли не намеком
лишь льется Твой голос на
рельефную печать и вижу – утро
наступило и освященная заря
болела занимаясь мучительной раной солнца
призывая тело пропеть ноты дня
седую купину – неопалимую
в блеске травы – созвездие из мегалитов
непостижимого мерцания росы
и обликов капель мегаполисов
человеческих надежд
– слышно как облака плывут? –
и пока в торф осыпается вечная башня
желаний ложных истин нуждается в
нежности подсчет и отсчет дней ибо
они проходят один за другим –
годы в этом уравнении сведены на
нет сброшены под откос слышу сладкий голос
описания тени письма – распахнешь
рукой небо чтоб рассмотреть отражение
уснувшего Бога серьезного до смешного
с красивым фаюмским портретом пока
трещит время
– и голубые губы вязов…
просачиваются забытые лица через границу
погружаюсь каноном в гимн чтобы сказать
этот мир существует и правда
мир начался и пока перебираю
по мгновениям и дням забвение пусть
нас не будет и подумаешь –
не та ли которой дожидался… чтобы
превзойти этой вестью ангела
соединив не вздохом – вдохом! –
прошлое и будущее
добавив туда себя и превратив буквы в знаки

Лишь тогда будешь оправдан самим собой.

 
Разговор переписчика со свечкой в царской библиотеке в Ниневии

Ниневия нанизана на взгляд
родившегося от такого количества свитков и рассветов
А я беспокоюсь о том чтобы не накапало
со свечки не спутались слова пока
дрожит рука и пот заливает глаза
раненные волнением от встречи с тобой
о всего лишь след света…
Но может это явление луча
начало паломничества Солнца? Пока я стою
без дыхания пока слезы превращаются
в сталактиты стекленеют и
тяжелеют как в ледниковый период
я шепчу:
Дай мне внутреннее пламя Солнце
Сквозь зрачки
сквозь тонкие прорези души

(о Радость Ты – такая медленная
и неожиданно терпкая)

 

ПОСЛЕДНЕЕ ЛЕТО ЮЛИАНА ОТСТУПНИКА

По мотивам Ивана Лалича

В тяжелые гроздья, опершиеся о древесную кору
втыкаются солнечные стрелы и сладкий сок
начинает бродить Не вино ли я уже предчувствую и начало
золотого века? Где ты Астрея? Каждый полдень
смирился попав под лупу солнца
Ни ветерка Жду как с твоих губ
слетит легкий звук что разрушит тихую вечность
А позже нежность растительной кисти
побеспокоит старую оливковую рощу
Все-таки жизнь возникает Где ты Астрея?
Видишь спокоен полдень
Жужжат насекомые околдованные запахом лилий
в садах и рощах Не колыхнулась ли
не зашелестела ли от чьего-то прикосновения
листва окруженная беспредельностью?
Или мне это снится? Холодные
холодные просторы Гипербореи или
мгновение на дне
Византийского моря – вечность
без воздуха наполненная жизнью?
Одинок я Астрея
Почему ты ко мне не приходишь?

 
Теургия Хайяма

Из строгой Бактрии держась панджара и трепета
Сырдарьи движется Поэт сквозь эоны к
богатому Городу с инжирными садами…
Пьяный от слов как от сладких фиников
в шербете со знанием которое капает с
пальцев из какого ты медресе?..
Самоучка песков пустыни…
Пока в ночи тебя не настигло желание
быстро уйти, записываешь с наслаждением
за чаем путь спасения
Захер-Мазоха подсчитывая солнечные дни
по дороге в Согдиану
И пока ты отлит в золотую статую
на шелковом закате слова выводишь буквы
на оберегаемом китайском секрете
(тончайшие листы – о высокая мистерия)
Появляется ли снова на кончике языка желание
уйти? Или выразить это в рубаи?

Ты в чьих глазах помещается целая Персия
предашь душу дервиша подчинившись предназначению?
Сложись сегодня в versus
в пропасть
или переступи ее границу дискурса

МЕНЕЛИК
(выписка из царских аналов)

 
Canticum Canticorum

ПОСЛАНИЕ ХИРАМА I СОЛОМОНУ

«И ещё сказал Хирам..»
2\12, 2 Паралипоменон

Высокородному Великому Царю Благородной крови Давида
Миролюбивому Величественному мудрому
Братский привет из Тира

Объявляю тебе: Тир окреп золотом жемчугом ониксом топазом янтарем
Объявляю тебе: Тир окреп ярой пшеницей елеем маслами медом вином
Объявляю тебе: Тир строится из кедра гранитного камня мрамора в золоте
Объявляю тебе: Тир покорил многие города и населения взглядом своего войска
Объявляю тебе: Тир разжег многие огни вспомни страшный костер Элиссы
Объявляю тебе: Тир располагает множеством челяди рабов руками каменотесов плотников
Объявляю тебе: Тир обладает знанием и шлет подарки…

Тир в устье веков между двумя столбами

Хирам I сын Астарты и Мелькарта
 

ЧЕРТЕЖИ ХИРАМА

…всего лишь довесок конечного
простая черта точка
тень изменившаяся от последующего
угла существования
но различимая с высоты птичьего
полета всего лишь украшение
выхолощенная рассчитанная
истина одиночество точки вплетенной
в смену стилей где оправой служит рама
линия – всего лишь грани
рубежи границы лица
пространства…

какая верная конструкция…

 
ХРАМ ХИРАМА

…если б я и допустил целое этот
конденсат мыслей а в мыслях допустил картину
совершенного такое же созвучие отлив легкого
дыхания которое слишком пламенно и громко
призывает измерить углы скосить плоскости вдеть точку
рану черную пожирающую дыру тела но отвергнуть причину
и презреть причинно-следственную цепь разбитую на воспоминания
на решения на речи на измерения пристроенную к весу тела я все же
знаю что мы становимся частицами времени и соучастниками существования
и смутно вижу как наше дыхание превращается в лед

 
26. Как Царь вел беседу с Царицей

И обратилась Царица Македа к Царю Соломону и молвила: “Благословен ты, мой господин, тем, что подобной мудростью и разумением одарен. Ибо сама я всего лишь мечтаю о том, чтобы могла быть одной из последних служанок твоих, чтобы могла омывать я стопы твои, и внимать твоей мудрости, и разум твой постигать, и служить величию твоему, и наслаждаться мудростью твоей. О сколь приятны мне ответы твои, и сладость голоса твоего, и красота походки твоей, и любезность слов твоих и находчивость их. Сладость голоса твоего радует сердце, и делает кости тучнее, и придает сердцам мужества, а устам милости и любезности, и силы походке. Смотрю на тебя я и вижу, что мудрость твоя безмерна, а разум твой неисчерпаем, и что подобен он лампе, горящей во тьме, и гранату в саду, и жемчужине в море, и Звезде Утренней средь прочих звезд, и лунному свету в тумане, и блеску зари и солнца восходу на небе. И благодарю я Того, Кто доставил меня сюда и показал мне тебя, и позволил мне переступить порог врат твоих, и позволил мне голос услышать твой.”
И Царь Соломон ответил ей и сказал: “Мудрость и разум также исходят и от тебя. Что до меня, [то обладаю я ими] лишь в той мере, что Бог Израилев дал [их] мне, ибо просил и молил я их у Него. И ты, хоть и не знаешь ты Бога Израилева, мудрость имеешь – ту, что сама ты взрастила в сердце своем, и [побудила она тебя придти] и увидеть меня, подданного и раба Бога моего, и здание святилища Его, которое я возвожу, и где я служу и обхожу вокруг Госпожи моей, Ковчега Закона Бога Израилева, Сион/а святой/ого и небесной/ого. И вот, я раб Богу моему, и не свободный я человек; не служу я согласно собственной воле моей, но согласно Воле Его. И сия речь моя не от меня происходит, но даю я обличие слов лишь тому, что Он хочет сказать. Что Он прикажет мне, то я и делаю; куда посылает меня Он, туда и иду; чему наставляет меня Он, то говорю я; вот что я разумею о Нем, мудрость дающем мне. Ибо из праха создал Он мне плоть, и из всего лишь воды создал Он меня, мужа крепкого, всего лишь из капли исторгнутой, которая, павши на почву, иссохла бы на поверхности земной, устроил меня Он по Его подобию собственному и создал меня по Его образу собственному.”
 

«Слава царей»
(Kebra nagast)

МАКЕДА: НАД ВОСПОМИНАНИЕМ

Обнаженная восклицанием посреди
фразы забрызгана как зимний свет
преходящей белизной обменом
слов но не предложением только
отношением смысла к
существованию и мгновению
в которое осознаешь как глубоко
во все вплетена иная
истина иная
музыка
Время
на нас
навалилось таким
тяжелым похмельным осадком
и лишь только когда мне показалось
что я узнала тебя при свете ты
лишь сказал что отнято у нас
мимолетным песком только то что мы не могли
взять с собой только то что мы не могли
любить

 
МАКЕДА: НАД ЗАВЕТОМ

И затем настала ночь и
подобно табернаклю легко
спрятала черное нутро
благоухающее под веками
и пока мою жажду холодный
разумный логичный настойчиво
утолял водой и мудро лгал подливая
слова я все пила и пила и
все выпив я согласилась на
рассветы на стеклянное море на пол
пути оборвала чтобы с другого
берега видеть тебя целого а не
часть которую отмерила смерть

 
РАЗГОВОР ЦАРИЦЫ ШЕБЫ И СОЛОМОНА ПЕРЕД ЕЕ УХОДОМ

«От встречи до встречи – века воздуха пространства песка…»

подумала и

призвала рабов чтобы
расслабили ей тело маслами
чтобы благоухала ее рука
розами и жасмином царственная встала ноги
страстно вдела в золотом шитые
туфли объятия тончайшего шелка
в глазах блеснуло воспоминание
равнодушно с царской осанкой
одинокая пунктуальная рассеянная
сказала застегивая одежды:
«Величайшая победа –
когда сам себе подготовишь поражение –
в нем широко разведешь руки
и будешь стоять растоптанный оплеванный потерянный одинокий отброшенный
будешь убитой нежной голубкой
на шаг от Бога и столько же
от пустоты.»

(по-калиостровски зная все алхимические процессы все соединения элементов все
превращения метаморфозы преображения…остаться в огне реторты)

 
ЦАРИЦА САВСКАЯ

И в затхлом сердце своем
надо снова вышить эту эмблему
преходящего чтобы увидеть начало
утра – переливание в солнечную вену
но кошмар хищно сжимает
пристанище надежды когда ступаешь
по илу познаешь все как
любовника на одну ночь пьешь
до дна отраву слов пор тела крови
и пота выжатых недель в морщинках
и господи запаха семени той терпкой
горечи услады теперь раскрывается
едкая шкатулка и когда протягиваешь руку
к ней не находишь внутри ничего кроме
золота
 

МАКЕДА СОЛОМОНУ

И разве смог бы ты вынести
красоту легкого бытия ты который
создан из вздохов и решений тяжелых
условий выбора подходящего места для
краеугольного камня для
фундамента и в жажде сопротивляющийся
осознанию того что больше невозможно
вспомнить дни а лицо песни исчезает
в каменном лике перед сводом полом аркой
поучений и старость сжигает жилы а над ложем
незнакомое мясо облик черты которые
невозможно соединить в лик это и есть
момент чтобы отпустить последнее
слово чтобы оно открыло проход и чтобы
проход открылся на последнее на
безымянное пристанище
 

МАКЕДА СОЛОМОНУ ПЕРЕД ХРАМОМ

И после всего смерть – это окончательная победа

сказала Македа с улыбкой на лице

 
МАКЕДА: ПИСЬМО

…а ты значит все же человек? Те
пальцы – паутина старости суставы
мира жаждущая кисть руки разве не
чувствуешь поражение тела? В седой
оболочке старости разве не видишь разве
не замечаешь меня? В заводи слуха
пойман на якорь тишины напротив
города напротив подаренного чуда
безвременного храма Господня гордо
забыв про постящуюся душу ты собственник
только половины стихотворения?!
А тесное тело накапливает дни и
начинается подготовка начинается
превращение пурпурная река теперь
призывает тебя подойти
извлеченного поочередно из всех слов
размежеванного ощущением отсветом крыльями
и все-таки как же перейдешь как переступишь
ту настоящую границу не имея души?
Погрузишься в мелкую смерть и в
блуждание влаги которая исходит из
пятки почувствуешь что в конце
и твой конец Перешагнешь последнюю
границу не сойдя на светлый берег
мой любимый король…

 
ГОЛУБОЙ НИЛ – ПЕСНИ ДУХОВЕНСТА
(Бахр-эль-Азрак)

«Сотис великая сияет на небе и Нил выходит из своих берегов»
Египетская настенная запись

Собрать все кирпичи монетки
все амфоры кувшины
предложить их насильно чтобы в нас вошла
милость созданных из ила наносов отложений
болотного месива времени и кедровых щепок
в сырых болотах в скользких руслах
из черного жирного осадка из настоявшегося
нагноившегося ила нацеженного в поте
каждый сосуд в течениях нереста
(при)думай глазом с солью плоскогорья
озера с Таной под стеклянными ногтями
чтобы зыбью пошла поверхность корка лицо.
И пустив вниз по течению и растревожив нас
лишь нежной гранью ладони
кромкой гранитной границы в жилах в
вене катарактой сладкой болью мы
плывем в слияние отлитые холодом
и уже предназначенные устью на
больший смысл в дельту сока
в ночь

 
REGIO AROMATICA

«Пойти в Великую Страну»
Запись над рисунком
египетских кораблей
на храме Хатшепсут

На этих полях царит сегодняшний день
В упоительном пробуждении блуждают
ароматы, тут поля впрямь елисейские!
В тяжелых травах, в нежных смолах
гуляют безымянные боги Египта –
подобно трепещущей ящерицы на солнце –
с пламенеющей кожей и ледяной кровью и
с глазами потухшей киновари и кровавого
ущелья дракона в когтях душистой жимолости
От смирны пахнет горечью и в мелиссе в мяте
в пряностях остается плоть по дороге в Пунт
во тьме преходящего отпрыска реки тоскуют
по тебе ты – минутное желание глаза богов
вечность Египта.

Пой сладкий дым
Сравнись ароматом с непомерными пирамидами…

 
ХАТШЕПСУТ

На рубеже мифа и
истории сидела нежная
королева в полупрофиль
тиркиз драгоценностей
Фараон женский взгляд
на Нил и маска Ра она
– космический архитектор
и хрупкая женщина
царскими руками –
жестом – вызвала глашатая
– ах – письмо от
пограничных постов
Regio aromatica –
древний дом богов…
Список нужд храма
и дома царского:
Ладан – тишепс ихмет хесаит
Краска для глаз черная
Слоновая кость
Ручные обезьяны
Золото рабы
Экзотические животные
Мирра для курения
глоток поцелуев богов
Почувствовала холодную
дрожь потом приятную
теплоту в последней
записи писаря:
– ещё одна экспедиция
– ещё одно мудрое решение

 
REGIO AROMATICA

«Девятка создала зрение
слух обоняние
и направило их к сердцу
Именно это дало возможность
родиться знанию а язык просто повторил то
что появилось в сердце.
Птах был доволен создав вещи
и божественные слова»

Мемфисское предание о сотворении мира

спрятано в пар сочных потоков
в память Птаха в улье языка которое
не тронуто открыто и пусто
в чашу благовоний звенящей сладости
где дыхание подталкивает личинку стать бабочкой
и глубже ещё без гибриса туда где язык чувствует
на нёбе дымящуюся смолу едкую
меру нежных костей которые поедают пространство

Слово обменивается на благовоние
Сиюминутность на вечность

 
ПЕСНИ ДУХОВЕНСТВА

«Нил – это излияние твоего тела.»
Плач Исиды и Нефтиды за Осирисом

Ленивые соки Нила текут в подлунном мире
стекают в сито луны вычерпанные воды
захвачены в колебания нивелируемого русла
в цикл времен с нагноившимися берегами
царского Египта со столицами мертвых
мумий человеческой памяти отчаянного труда
преврати чумные поселения в семена пшеницы а
зерна яхонта слезы воск соты молитвы и эту каплю
добавь в решето времени размытую тряпку
мира…
 

НА НИЛЕ

Зыбко колыхание камыша обучение
голоса шуршание пальмового отродья
на воде челн фараона знаки победы
придет со стороны разведи руки и принимай
придет со стороны и пока наполняется сосуд не
сопротивляйся бери все со дна из синих
седиментных наслоений генов из капсулы
воспоминания в бренные руки чтобы почувствовать
что начинается возобновление ещё одна ещё одна
маска упала и лепроматозная белизна
победы (видна) на лице богини
космоса
 

ХАТШЕПСУТ ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ

в тусклой тьме серебра
в тайнике зеркала в дыре
суеты – твое существование
бессмысленный набор лиц
ликов образов забытое
зазеркалье молодости заковать
Ту позорную реальность созданную
глазом внутри анфас
контура бытия Ту трепещущую
буффонаду бурлеск костюм
предков самого себя Та истина –
пропасть серебра и людская скважина
ключница человеческих желаний

(и в этом слове не найдешь ты ничего кроме отражения)

 
32. Как родила Царица и как возвратилась в страну ее.

И удалилась Царица и пришла в страну Дисарейи спустя девять месяцев и пять дней как разлучилась она с Царем Соломоном. И детородные муки объяли ее, и породила дитя она мужеска пола, и с гордостью и восторгом великим кормилице передала его. И промедлила она, пока не прошли ее дни очищенья, и тогда уж явилась в страну ее с пышностью (пре)великой и почестью. И служители ее, что оставались там, дары поднесли госпоже своей, и поклонились ей, и оказали почтение ей, и все пределы страны ее возликовали ее возвращению. Тех, кто были знатными средь них, нарядила она в одежды великолепные, и дала она некоторым (из них) золото и серебро, и гиацинтовые и пурпурные платья; и подарила она им все, что им только могло быть угодно. И управляла она своим царством по справедливости, и не было не подчинившихся приказаньям ее; из-за того, что мудрость она возлюбила, Бог укрепил ее царство.
И подрастало дитя ее, и нарекла она имя ему Менелик.
 
«Слава царей»
(Kebra nagast)

ПИСЬМО ОТЦУ I

Пьянящ(ий) коронован свят – все ты!
Где ступень теперь где опора
краеугольный камень для иных
для тех кто проистекает из чрева
мудрого утешения для сына?!
Судил строил ты любимый Богом
в диких селениях Тадмора Милло…
Йедидия во славе во свете
пророков улиц лиц покрытых
окаменевшими тяжелыми решениями
длительностью истории – но ох!
Как избежать – до последнего дня
в коридорах ожидая милость во
храме захоронен в завет в стеллу
в таблицу слишком мудрый
чтобы видеть – Македа и есть
укрепление единственный оплот
единый обман ложная реликвия
обкраденный праведный Соломон
один без чистого семени –
срезанный тростник возле речных
отложений

Сказал Менелик
 

ПИСЬМО ОТЦУ II

А после? Любое любое ликом
разрезанное воспоминание эта
навязанная глазам истина ты
в венце славы увенчанный в
действии один с невестой
бледной с каплями крови
под грудью разве для вечности
ты сохранил всего лишь
улыбку?

А после? Верблюды дромадеры
караваны века запрятанных слов
в песках с крупицами написанного
и неписанного торг с твоим чистым
ликом пока со стола доставались крошки
и кости для гаданий и догадок А девы
были близко и плоть была слаба

А после? Хоры ангелы небеса
и битвы за верный перевод
кострами взвихренных пальцев
с чернильницами вместо глаз с
переводом заново потерянным
в нимродовой попытке С
золотом и знаками и перстнем-
печаткой для причастия

А после? А после той ночи
загадок после мудрых взглядов
будущей матери и невесты зодчего
после твоего хмурого лба на савском
ложе со стоглазыми богами над головами
ты устремлял взор в море и
в непреодолимые века и мосты
от отца к сыну

Сказал Менелик
 

ПИСЬМО ОТЦУ III

«И оглянулся я на все дела мои
которые сделали руки мои и на труд
которым трудился я делая их:
и вот все – суета и томление духа
и нет от них пользы под солнцем!»
Екклесиаст 2\11

Теперь когда ты где-то там
и пока это может и не ты
пока словно чешуей покрыты
одеянием твои руки и тело
пока уверенно надеваешь
тяжелые браслеты
амулеты украшения
с глазами осыпанными густыми
словами процеженным
медом из улей а воск упорно
покрывает твое лицо
закупоривает поры чтобы
по-агамемноновски
маска посмертная
превратилась в золото пока
опытной рукой поворачиваешь
страницы ясных воспоминаний
сохранившихся как насекомые
в янтаре со слитками эпоса
екклесиаст с длинной вереницей
ночей наслаждаясь девами
с улыбкой на ложе
Давида вот и ты протягиваешь
руку чтобы уместиться в
трещину от и до а пилястры
капители своды от и до
столбы стены фризы
ах! опять плохой сон
царь подними взор между
двумя столбами
и начни
верить

Сказал Менелик
 

«…и действительно не подчиняется ветхому облику глазам словам то что является залогом вечности…»

О некоторых вещах и звездах

Вукану накануне ноября

Ноябрьское серебро на летних кипарисах
будит тебя по утрам уведомлением
а сердцевина капли несет свое сообщение –
стягивание накопление
то что будет поведано снегу
совершенной
красоте без тени
(оттуда и снежные ангелы в первобытном облике безгрешности);
Начало зимы если и несет в себе своеобразную природную твердость это
только для того
чтоб сжаться в нежность позже
с годами весной всех существ
Так вот значит поднимаешься вверх и открываешь глаза каждое утро (следует
неудержимый вздох при встрече с бездной звезд – которая останавливается в
тебе сейчас)
так как начинаешь сам и сам начат недавно
чтобы увидеть красоту ещё раз и дать ей новое имя
и она хотя всегда и одинаковая снова возникает через тебя
на рассвете.
Остановись На тебя смотрят звезды И то что ты их ещё не видишь…
<<Да дни стали зябкими и длинными как стелла с неразборчивой надписью да пористым стало воспоминание о лете да мутная оболочка теперь надета на любую картину – и как тогда проникнуть – а сумрак смывает очертания чтобы окончательно объединить их ночью над которой лунные кристаллы льда стягиваются в слезу которую иногда сбрасываешь на ходу...>>
Так это опять о стягивании… А помнишь тот недавний разрыв листа
который впитывал пространство зеленый свет ставший
телом
затем – уже листва – коллекция копий будущего до того мгновения
терпкой нежности которое преодолеет дорогу устье освободит свет
для сокровенного лика
В этом колебании ощущений в припоминании возможностей тела не отрицание –
а скопление всего
Теперь знаем и это; и пока лед грезит о движении воды и легкости пара
тяжесть –
значит что ты перестал мечтать о воздушном течении…
а про звезды –
невесомый сгущенный свет –
ты уже все знаешь

Перевод с сербского Андрея Сен-Сенькова