Ян Пробштейн (Нью-Йорк). Ожившие шорохи. Стихи

Об авторе^[1]

* * *
Сдвиг ударенья приводит ко сдвигу сознанья.
Я бормочу, чтобы вспомнить себя в этом гуле:
весть, словно взвесь оседая, достигла молчанья
там, где надежды мои утонули.

Вот и гадай теперь на сомнительной гуще,
глядя, как на горизонте сливаются грани,
что день готовит, как Ленский пропел нам, грядущий,
и не расслышать себя сквозь свои бормотанья.

2010

 
* * *
Ночные оживают шорохи,
как будто вещи оживают,
свои суставы разминают,
поскрипывают да похаживают
по беспризорно-темной комнате.

Лежат воспоминаний ворохи
на самом дне моей бессонницы,
от скрипа приходя в движение,
выходят из повиновения,
и вырывается джин памяти
из сумрачного подсознания.

Полузабытые названия
звучат почти как заклинания,
но в толковании что толку:
разворошишь стога минувшего,
пока наткнешься на иголку
с весьма заметным опозданием.

И до рассветного будильника
идет брожение всю ночь:
по комнате блуждают призраки,
сознание, борясь, пытается
без толку затолкнуть иль вытолкнуть,
иль в порошок их растолочь.

2009—янв. 2010

 
* * *
Ночные шорохи и шёпоты —
Как много ликов у бессонницы,
А сгусток жизненного опыта,
Как тромб в крови за сердцем гонится.

Календари набиты датами,
Мелькают годы, страны, лица,
Жизнь переполнена утратами,
И невозможно примириться

С виной, грехами и ошибками:
Что было данью суесловью,
Бессонными ночами липкими
Подкатывает к изголовью;

Все, что когда-то мной утрачено,
Приходит призраком несбыточным,
Костюмом старым, молью траченым,
Цветным калейдоскопом пыточным,

И как привычное спасение,
Хватаешь ручку, сигарету,
Пытаясь одолеть забвение,
И сам себя зовешь к ответу,

Но поглядишь на лист исписанный,
И кажется, что всё убого:
Слова не те, не так нанизаны
Что здесь от дьявола, от Бога?

2009-2010

 
* * *
Расстояния сжались, но всё-таки жалят,
и жало пространства вонзается в тело
и пьет душевные силы, а ты
пытаешься как-то с этим ужиться – в мирном
сосуществованье, сосущем под ложечкой:
утоляя голод, ты пожираешь пространство,
а время – тебя: жизнь кладешь на его жернова,
а потом удивляешься, отчего столько пыли вокруг.

2000

 
Покаянное

Горестных замет…
А.П.

Темы впиваются в темя,
заметы горестно мечутся на полях
черновиков в заброшенном Эдеме,
где, соблазненный Эрато,
вкушаешь на свой страх
запрещенный когда-то
плод знанья
и собственного подсознанья,
впадая то в гнев, то в унынье
(и себя становится жаль),
а иногда, сукин сын, и в гордыню,
и всегда умножаешь печаль.

2013

 
* * *
Еще душа не обесточена,
хотя изрядно раскурочена
или, вернее, раскорячена,
еще глаза довольно зрячие,
но пленкой грусти замутненные
и слишком близоруко-сонные:
былая зоркость удивления
стирается от силы трения
о твердь, о грани бытия,
где кроется судьба моя,
где углерод, творец алмаза,
несет в себе и жизнь и смерть,
и где невыносимо глазу
на твердь алмазную смотреть.

1996

 
* * *
Зеленые крики детей с утра,
Резвится зеленая детвора,
Пора идти со двора.

Выйдешь на улицу: мир ли цветной,
Божья ли радуга над головой
Или в глазах рябит?

Сколько всего сквозь глаза утекло,
Кажется, взгляд промыт, как стекло,
Когда б не налет обид.

Моря ли, неба ли голубизна,
Синие крики птиц,
Моря и неба сферы без дна —
Падаю в небо ниц.

Между небом и морем один
Так и стоишь, дожив до седин,
Глядя на августовский иконостас,
Но яблочный Спас не спас.

 
* * *
Годы выцвели, поседели,
Песни хриплые порыжели,
Голос разъела ржа.

Не оглядывайся, держись
За свою пропащую жизнь,
За свою застывшую жизнь
На острие ножа.

19.08.2013

 
* * *
A grief ago
Dylan Thomas

В прошлой радости
было другое небо
звезды ближе
и тротуар убегал из-под ног.
В прошлой скорби
обрушилась твердь
и по лицу
звезды стекали
слезами.
Теперь память
наощупь тычется в сумерках
натыкаясь в каждом углу
на смутные воспоминанья.

2013

 
* * *
Русалку сеть инета принесла,
и бедная с морской тоской в глазах
пытается освободиться тщетно.

Да я и сам погряз в сетях инета
и корчусь, извиваясь в тех сетях,
а вечность ждет подобием жерла.

2013

 
* * *
Люди любят почву, опору
в доме, стране, Боге,
устойчивых сочетаньях,
оттого, верно, поутру смотрятся в зеркало —
узнаваемы ли, не то вдруг не узнают
ни заклятые друзья с фигой в кармане,
ни преданные враги —
от чего же тогда отталкиваться?
Еще трудней уйти от себя —
вокруг роится бесов и ангелов сонм —
как обмануть их ожиданья?
Все играют по правилам
и даже тиран под надежной охраной
не может свернуть на обочину.
Ничтоже сумняшеся
ничтожество уверует в тождество
избрав образец для подражанья —
другое ничтожество
и спросит строго
другого
со стальной лаской в глазах
и с ножом в кармане:
како веруеши?
Полный пробел в сознанье…
У кого Бог, у кого божок завалящий —
труднее всего продираться
сквозь чащу
прописных истин,
которые, расступаясь, смыкаются за спиной,
огибать за гибельным изгибом изгиб,
но найдется всегда проводник —
и тогда ты погиб.

15 июля 2013

 
* * *
Говорят, вода не течет под камень лежачий —
она его напрочь смывает, как подлежащее
из предложений: «Смеркалось», «Свершилось» и «Наконец».
И тот, кто вчера примерял корону или терновый венец,
нынче примеряет деревянный тулуп
или дерновое одеяльце.
Люб тебе этот белый в крапинку свет или не люб,
не гляди на него сквозь пальцы —
уж лучше откровенная тьма,
которая сокровенна, как истина —
на свету выцветает, как листья на
осеннем дереве или изреченное слово:
пока таилось оно в закромах ума,
казалось единственным и желанным,
как для модницы обнова
или как суженая, но пока расколдуешь ее,
победив дракона и открыв крышку хрустального гроба,
уже сил не осталось на поцелуй. Да и она,
то ли с похмелья, то ли от долгого сна,
встает с левой ноги, Несмеяна.
И начинается у вас житьё-бытье.
Так и норовишь сбежать в горячую точку, чтобы
повоевать с ветряками. Или с троянцами.
Вернешься из Вавилона или Афганистана,
растеряв всех друзей и все зубы,
а там, чтобы как-то продержаться, жена
открыла ткацкую фабрику и клиенты толпятся,
крышуют, ждут откатов. Возьмешь АКМ и М-16,
и начнешь их мочить, вспоминая
Цирцею, Калипсо и Навсикаю.

2013

 
* * *
Нелегкая эта работа — не бить лежачего:
совершенствуйте волю, боритесь с соблазном,
а не то остановиться трудно — мы ведь на все горазды:
размахнись рука, раззудись нога. А вот стоячего
убивать можно по-разному.

Непростая также работа — бить лежачего,
Зато хорошо оплачиваемая.

2013

 

Сомнения

То ли мышь в камышах, то ли кот камышовый,
то ли ветер шумит в камышах, то ли сам по себе камыш,
не узнаешь, ибо слеп и глух, да к тому ж безголовый,
ничего не решишь, не попишешь, так и лежишь,
подползешь, пошипишь, кот или мышь?
Мышь или кот? Кто их там разберет.
А может быть, — Тохтамыш
на Москву идет,
слышь?

10.09.2013